На дебатах правая рука Трампа, республиканец Майкл Пенс, заявил, что именно «слабая и беспомощная политика» кандидата в президенты США от Демократической партии Хиллари Клинтон и американского лидера Барака Обамы пробудила российскую агрессию. Ого! 

Вот что он сказал: 
«Маленький и агрессивный лидер России на мировой арене сильнее, чем эта администрация — это констатация болезненных фактов. Это не поддержка Владимира Путина. Это обвинение в адрес слабой и беспомощной политики Хиллари Клинтон и Барака Обамы». 
На вопрос, почему президент РФ Владимир Путин станет с уважением относиться к администрации Трампа в случае победы республиканца, Пенс ответил: «Сила. Просто и ясно». 

«Хиллари Клинтон ставила себе первоочередную задачу добиться перезагрузки в отношениях с Россией, — утверждал он. — И за этим последовало вторжение на Украину. Дональд Трамп стремится к тому, чтобы этого больше не повторилось». 
Вот так… Делали ставку на Трампа? 

Ну и в завершение позиция Трампа по ПРО: 
«Есть целый ряд других вещей, которые мы должны сделать. Нам нужно разместить ракетный щит в Республике Чехии и Польше, в чём уступили Хиллари Клинтон и Барак Обама в 2009 году, потому что не хотели оскорбить россиян. Если Трамп станет президентом, Россия и другие страны узнают, что имеют дело с сильным государством». 

Надеюсь, этот цирк с поддержкой Трампа теперь закончится.

Блоггер И.Варламов

ДелательДомов, тесть с админом о тебе заботятся... Ну-ну. Только не поможет тебе это, если в сознание сам не придешь. Смотри, а то дети на старости лет смеяться над тобой будут.

А.Арбатов― Я как историк могу вам сообщить, что столько же примерно войн в истории начинались не столько с  задуманной, подготовленной, преднамеренной агрессией, сколько из-за эскалации кризиса, в результате которого случались страшные войны, которых никто не хотел. И самый главный пример здесь, конечно, это Первая мировая война. К сожалению, у нас в  историографии, в военных курсах, в академиях, в училищах, очень мало внимания обращают на Первую мировую войну. Потому что при Советском Союзе она считалась империалистической, ну и вообще неудобно было говорить — большевики все-таки развалили армию. А после этого стали героические воспоминания, вот какими были наши солдаты. А исторического детального разбора о том, как она началась, у нас практически нет. Во всяком случае, очень мало таких серьезных работ и они очень малоизвестны, они неизвестны тем. Кому они должны быть известны.
Вот первая мировая война началась из-за того, что постепенно разросся кризис и каждое государство делало шаг вперед, думая, что другие уступят, а те в ответ делали шаг, думая, что эти уступят. И  пошла эскалация, и  сработала еще военная технология. Конечно, по сравнению с современной, тогда она была очень примитивная, но, тем не менее, у германского генштаба были разработаны планы военных перебросок. И они знали, что нельзя воевать на два фронта. И поскольку у них железные дороги очень развиты, у них была идея, что они сначала покончат с Францией, а потом перебросят на восток, и с Россией, поскольку Россия очень медленно мобилизуется. И когда дошло до кризиса, они вынуждены были начать войну с Францией, потому что знали, что иначе они не успеют перебросить сюда. То есть. Как говорят историки, железные дороги способствовали началу Первой мировой войны.
Почему я все это говорю? Потому что сейчас никто не хочет войны, ни американские, ни наши военные, ни политическое руководство, ни там, ни здесь. Но  то, как мы сейчас увязаем в  Сирии, создает эту реальную угрозу. Почему? Мы впервые в истории российско-американских отношений, которым почти что 250 лет, мы сейчас открыто воюем в одной и той же стране, не являясь союзниками и все больше и больше являясь противниками.
Е.Альбац― Нет, но была Корея, была прокси-война в Корее.
А.Арбатов― Минуточку. И  Корея, и Вьетнам и Афганистан – одна страна воевала открыто, а другая воевала секретно. Поэтому два державных престижа не сталкивались. А здесь мы  открыто воюем в одной и той же стране, мы ведем большие военные операции. И если здесь, скажем, — сейчас мяч на стороне американцев. Если они допустят такую глупость совершеннейшую, безответственную и нанесут удар по сирийским аэродромам, — наше ПВО станет перехватывать американские крылатые ракеты. И если там будут самолеты принимать участие, если будут сбиты самолеты, следующий шаг – это удар по нашим базам и системам ПВО. И дальше  — пошло-поехало, потому что ни одна страна не сможет уступить — это будет казаться невероятной потерей престижа, лица и демонстрации слабости. Но это разрастить при современной технике, при глобальном охвате, при системах управления, при автоматизации колоссальной, при системах оружия, которые практически не ограничены дальностью, — это может молниеносно разрастись.
QТвитнутьВот надо бы учить это. И, кстати, с Карибским кризисом часто сравнивают, — действительно, мы с вами встречались, насколько я помню, летом и вы спрашивали, насколько вероятна война. Относительно война тогда была более вероятна, чем в любой период времени после начала 80-х годов – помните корейский «Боинг», ракеты в Европе, ложные тревоги.
Вот сейчас можно сказать, что ситуация стала хуже, Она сейчас более вероятна, чем в любое время после Карибского кризиса. И, кстати, во время Карибского кризиса попалась до этого кризиса президенту Кеннеди замечательная книга американского историка Барбары Татман «Августовские пушки» — о том, как началась Первая мировая война. И он ее прочел. И когда случился Карибский кризис, он был под большим впечатлением от этой книги и понял, что надо проявить гибкость и  мудрость и не доводить дело до крайности, не позволять этой эскалации выйти из-под контроля. Вот хотелось бы, чтобы наши нынешние руководители, и в Москве и в Вашингтоне, еще раз эту книгу перечитали и поняли, что они напрасно надеются, что кризис легко контролировать Кризис моментально выходит из-под контроля и потом уже они текут по воле событий, по течению событий и могут все оказаться ввергнуты в катастрофу.
Е.Альбац― И вы полагаете, как и Александр, Александрович, что никакого другого варианта, кроме как ядерной войны, что если столкнутся, то дальше будут задействованы ядерные силы?
А.Арбатов― Скажем так – вероятность перерастания локального конфликта в  вооруженный конфликт и в ядерную войну исключительно велика. Это не значит, что стопроцентная вероятность. Но  исключительно велика.
Е.Альбац― Ну ладно, им на нас плевать, но  у них же  у всех есть дети — у Путина есть, у  Обамы есть дети.
А.Арбатов― Да. Вот как это все начинается? Сбивается самолет, в ответ наноситься удар по базам. В ответ топиться корабль, потом наносится удар по военно-морским базам. Каждая страна думает: мы не можем здесь отступить, мы должны ответить, а пусть те отступят. А та сторона, которая начнет проигрывать – а в данном случае, наверное, все-таки Россия, поскольку силы общего назначения у нас, по большому счету, слабее,  — она решиться на применение ядерного оружия, как у нас говорят – для деэскалации. В военной доктрине нашей этого нет, но многие эксперты рассуждают, что их избирательное применение ядерного оружия должно напугать другу ю сторону и  сказать им  «остановитесь». Но на самом деле…
Е.Альбац― А что такое «избирательное применение ядерного оружия»?
А.Арбатов― Ну, скажем, не по городу, а по какому-то военному отдаленному изолированному объекту, по  кораблю в море – то, что не несет огромных сопутствующих потерь. Применим, и они испугаются и остановятся. Это называется «деэскалация». Но скорее всего, другая сторона на эту «деэскалацию» ответит тоже таким же  шагом, — эскалацией. И вот уже тогда цепная реакция начинается.